Пост написан и отправлен с телефона. Если в тексте встречаются ошибки, пожалуйста, дайте мне знать.

---

Вечный сумрак окутывал Энканомию, забытую и покинутую землю, где время словно застыло на грани между прошлым и настоящим. Сердце Змея, один из островов, был особенно мрачен и таинственен. Руины древних построек, некогда величественных и гордых, теперь лежали в запустении, их каменные стены обвиты чёрными лозами и пронизаны холодом, который не мог смягчить даже свет имитирующих солнце кристаллов. Меланхолия и безмолвие царили здесь, словно сами боги забыли о существовании этого места, — а многие даже и не знали.

Принцесса Бездны Люмин сидела на разрушенных воротах, которые вели к древнему алтарю. Её фигура, окутанная тёмной мантией, казалась частью этих руин, гармонично вписываясь в мрачный ландшафт. Глаза её, сияющие холодным золотом, всматривались в далёкие тени, будто ища что-то или кого-то. Светлые волосы, словно нити лунного света, спадали на плечи, добавляя ей таинственности и некой эфемерной красоты. Она и сама могла бы лечь здесь как в гробницу, когда придёт время.

Вместе с собой она привела Сору. Он был садовником, и его знания о растениях и цветах были как никогда актуальны, хоть и не скажешь об этом легко в таком забытом месте. Более того, он был вечно игривым, — в своей манере, — ребёнком, и эта черта была особенно полезна там, где предстояла монотонная рутина поисков и ожиданий.

— Сора, — мягко произнесла Люмин, её голос, лишённый эхо, застыл на входе в руины. — Ты когда-нибудь слышал о лотосах забвения?

Люмин, устроившись поудобнее на каменных воротах, начала рассказ.

— Древние энканомийцы умели выращивать драконьи цветы, обладающие удивительными свойствами. Эти лотосы могли исцелять раны, сосредотачивать разум, успокаивать сердце. Но те, кто занимались их выращиванием, были абсолютными дураками. Они не смогли распорядиться цветами как следует и в итоге погубили всё.

Люмин сделала паузу, её глаза блеснули холодным светом, когда она взглянула на Сору.

— Но ты, Сора, как опытный садовник, можешь исправить их ошибки. Ты можешь вырастить лотосы правильно.

Она обвела рукой пространство вокруг алтаря. Каменные ворота с различными символами окружали его, словно древние стражи, охраняющие свои тайны.

— Для начала нужно будет найти тех, кто хранит семена лотосов, — продолжила Люмин. — Эти духи прячутся за одними из этих ворот. И будет очень здорово, если ты сыграешь с ними в прятки.

Люмин протянула мальчику листок с комбинацией символов, записанных её рукою ранее. Она уже шла по следу драконьего цветка некоторое время и нашла шифр, однако…

— У меня есть подсказка, — сказала она, её губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Но разве так будет интересно? Разве ты не выиграешь сам у этих дураков?

Отредактировано Abyss Princess (2024-09-19 18:45:12)

Люмин наблюдала за Сорой с неприкрытым интересом, хотя её поза выдавала лёгкую скуку. Она сидела, скрестив ноги, и время от времени поправляла свои светлые волосы. Её глаза, холодные и проницательные, следили за каждым движением Соры. Мальчик, несмотря на свой юный возраст (и установленную смерть мозга), проявлял удивительное упорство и интуицию, пытаясь разгадать загадку древних печатей, — хотя, скорее, сломать её и получить решение брутальностью, но и то был путь, от которого уж кому-кому, а обитателям Бездны отказываться не приходилось.

Время текло медленно, как густая смола, и Люмин позволила себе на мгновение задуматься о том, как долго они уже изучали мрачные земли Энканомии. Её мысли унеслись к воспоминаниям о прошлом, о том, как она оказалась в этом подземье, о её брате и о Предателе. Но её размышления были прерваны тихим щелчком — Сора, наконец, начал воплощать случай и удачу в технический подход, и одна из арок древнего алтаря вспыхнула фантомным голубым огнём.

Люмин выпрямилась и, спрыгнув с арки, приземлилась на землю с грацией кошки. Она подошла к Соре, который, вероятно, не даже не знал, что именно вытворил, и положила руку ему на плечо. «Хорошо, Сора, продолжай. Я немного осмотрюсь,» — сказала она, её голос был тихим. Она знала, что теперь им предстоит найти подсказки, которые помогут им продвинуться дальше.

Она начала блуждать по округе, исследуя каждый уголок и трещину в стенах. Интуиция и опыт помогали находить скрытые тайные знаки. Вскоре она наткнулась на каменную табличку, покрытую древними письменами. Люмин присела перед ней и начала читать вслух:

«Здесь покоится Спартак Праведный, ныне известный как Супада-но Хико. Ниже приводится перечень его преступлений. Прочтите их и вспомните нашу историю. Супада-но Хико, печально известный преступник, вдохновитель величайших преступлений и источник беспорядков. Теперь, во имя Токойо Оками, пусть его зрение будет отрезано, а его душа будет сокрушена. Пусть он будет брошен в глубокую темницу, сейчас и навсегда.»

Слова звучали зловеще. Люмин задумалась, её взгляд стал ещё более сосредоточенным. Но прежде чем она успела что-то сказать, со стороны алтаря и Соры раздались громкие звуки. Он нашёл призрака. Перед ними появилось расплывчатое привидение, которое раскачивалось на ветру, словно перья из эфира. Его глаза были полны печали и тревоги. Призрак посмотрел на Сору и спросил: «Это ли мои дети?» Его голос был тихим, едва слышимым, но в нём чувствовалась глубокая тоска.

— Нет, это не твоё дитя. — без сочувствия ответила подходящая Люмин.

Призрак кивнул, его форма слегка сместилась, как если бы он пытался вспомнить что-то важное.

— Мне нужно сообщить им кое-что... Но я не могу вспомнить, что именно, — сказал он, его голос дрожал.

Люмин подошла ближе и, посмотрев прямо в глаза призраку, сказала:

— Для начала тебе бы стоило вспомнить, кто ты сам такой: Спартак.

Её слова прозвучали как приговор. Призрак замер, его глаза расширились, и он медленно кивнул.

— Спартак... Супада-но Хика... Да, это моё имя. —  его голос был полон сомнений.

Люмин посмотрела на Сору и спросила:

— Сора, что ты думаешь? Является ли Спартак героем или преступником, если восстание его не увенчалось успехом, а память камня хранит лишь список его прегрешений?

Сора задумался. Он знал, что ответ на этот вопрос не так прост. Восстание Спартака могло быть актом героизма, попыткой освободить свой народ, но оно также привело к хаосу и разрушению. Он понимал, что история часто искажает истину, и что правда может быть скрыта за слоями лжи и предвзятости.

—...и захотят ли дети слышать от него и слово?

Отредактировано Abyss Princess (2024-09-19 18:47:35)

Фантомная оболочка Спартака мерцала в полумраке. Его лицо, иссечённое временем, отражало горькую печаль и тоску по утраченной жизни. Люмин, с безмятежным выражением на лице, приблизилась к нему, её шаги были бесшумными, словно она скользила по воздуху.

— Спартак, — её голос прозвучал мягко, но в нём ощущалась стальная решимость, — Всё забыто. Ты сам для детей своих, и дети твои.

Призрак, услышав эти слова, задрожал. Его фантомная оболочка начала рваться на клочья, словно невидимые когти разрывали его сущность. Он почти рыдал, его лицо исказилось от боли и отчаяния.

— Таков путь забвения, — прошептал он, — Который избрали мои дети по ошибке вместо сопротивления.

Люмин, не отводя взгляда, склонила голову.

— Расскажи мне об этом, — попросила она, её голос был одновременно мягок и неумолим.

Спартак вздохнул, его фантомная оболочка дрожала, но он собрал остатки своей силы, чтобы поведать свою историю.

— В древности, — начал он, — Мы выращивали на воде забвения лотосы. Эти цветы даровали нам ясность ума, избавляли от страданий и тревог. Но мои ученики не знали меры. Они поглощали лотосы бездумно, и вместо мира обрели безразличие. Забвение стало их проклятием, а не благословением. Они утратили волю к жизни, превратились в тени самих себя.

Люмин задумалась, её глаза сверкнули холодным светом.

— Где находятся эти воды, которыми нужно омыть лотос? — спросила она.

Призрак указал направление, его рука дрожала, словно он боролся с невидимой силой, пытаясь удержаться в этом мире, а неясные очертания пальца указывали лишь вектор, неясное положение дрожащей стрелки компаса.

— Там, в глубинах, — прошептал он, — Ты найдёшь воды забвения.

Люмин кивнула, её взгляд смягчился.

— Благодарю тебя, Спартак, — сказала она, а затем обратилась к Соре, стоявшему рядом. — Забери у призрака солнце, ладно? Ни ему, ни его детям свет уже ни к чему...

Пост написан и отправлен с телефона. Если в тексте встречаются ошибки, пожалуйста, дайте мне знать.

---

Люмин стояла на холодной расколотой плите, обрамлённой потускневшими узорами древних мастеров. Её взгляд был прикован к Соре, немёртвому мальчику, который, словно призрачный ветер, метался между туманными материями энканомийского фантома. Его движения были столь быстры и резки, что глаза едва успевали уловить лишь отголоски серебристого блеска ножа, разрезающего густой мрак.

Она пыталась разглядеть его силуэт, но он растворялся в полумраке, появляясь то здесь, то там, подобно отблескам далёких молний в ночном небе. В каждом его движении читалась отточенная грация, но в то же время чувствовалась неумолимая жестокость ветра, способного срывать с деревьев последние листья.

Люмин задумалась: хорошо ли то, что Сора достиг такого мастерства в своих тренировках? Его прогресс был несомненно впечатляющим, но разве не печально, что ему приходится обращаться к ножу, чтобы... даже защищать себя? Не находя ответа и не склоняясь ни к одной из сторон этой моральной дилеммы, она лишь тихо произнесла:

— Ты справился хорошо, Сора.

Её голос прозвучал мягко, но сдержанно, словно шёпот иного ветра среди руин.

Они продолжили путь, взявшись за руки. Их шаги были бесшумными, и только редкие камешки, обваливаясь со старых строений, нарушали тишину. Заброшенные острова Энканомии простирались перед ними как бесконечный лабиринт теней и отблесков. Меланхоличные пейзажи завораживали своей печальной красотой: искривлённые колонны, словно замершие в танце, тянулись к небу; разбитые арки напоминали о величии прошедших эпох; бледные цветы пробивались сквозь трещины в камне, мерцая в призрачном свете.

Силуэты Люмин и Соры удивительно гармонировали с этими пейзажами. Их фигуры казались частью этого мира — таинственного и забытого. Иногда казалось, что само окружение наблюдает за ними, вплетая их тени в свои узоры.

Подойдя к древним руинам, где когда-то скрывались ученики Спартака, Люмин остановилась перед массивными воротами. Они были украшены сложными механизмами и фальшивыми светильниками, которые некогда служили защитой от нежеланных гостей. Она внимательно осмотрела узоры, пальцами легко касаясь холодного металла.

— Здесь, — тихо сказала она, обнаружив скрытый рычаг.

С ловкостью и уверенностью, накопленной годами путешествий, она начала деактивировать защитные системы. Механизмы щёлкали и вращались под её умелыми руками, фальшивые светильники гасли один за другим, уступая место истинному свету, проникающему внутрь. Ворота медленно поднялись, издавая протяжный скрип, словно вздох давно забытого гиганта.

Они вошли внутрь, не торопясь и не оглядываясь. Атмосфера внутри была ещё более подавляющей. Стены, покрытые древними письменами, уходили в темноту. Отголоски прошлого витали в воздухе, полные сырости и тлена, и казалось, что время здесь застыло.

Из углов потянулись туманные тени — призраки энканомийского сопротивления, привлечённые Белой Ночью. Их образы были неясны, лишь синеватый отблеск выдавал их присутствие. Люмин и Сора ощутили на себе их пристальные взгляды, холодные и неприветливые. В этой тяжёлой и мрачной обстановке было трудно дышать, воздух казался густым, а холод пронизывал до костей, хотя они не могли ощущать его так, как обычные люди.

Люмин остановилась и твёрдо произнесла:

— После заката наступает тьма.

С этими словами тени начали менять форму. Вместо обрывков тёмного тумана перед ними предстали призрачные фигуры людей — ученики Спартака, сохранившие облик из далёкого прошлого.

Один из них выступил вперёд, его глаза сияли странным светом.

— Неужели, союзник!.. — произнёс он со слабой радостью. — Мы ждали вашего прихода. Я должен поделиться с вами... Пока не поздно...

Люмин кивнула, её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читался интерес.

— Расскажи мне, — сказала она мягко. — Как вырастить его, ваш цветок драконьего жемчуга? Как отыскать реку забвения? Ваш бой проигран, но война ещё не окончена.

Призрак с готовностью начал объяснять, его слова были полны древних знаний и тайн. Он описывал сложные ритуалы, редкие ингредиенты, пути, ведущие к реке, которую многие считали лишь легендой, — как и сам факт существования самой Энканомии, однако же они были здесь, и слова призрака стоило воспринимать пусть с критикой, но объектно.

Люмин внимательно слушала, не пропуская ни единой детали. Её взгляды иногда пересекались с Сорой, который стоял рядом. Стоял же?.. Ещё никуда не унёс его ветер дурных перемен?

Когда призрак закончил, в тишине раздался тихий вздох Люмин. Плечи принцессы слегка опустились, и в её глазах промелькнула тень огорчения.

— Значит, даже вы не поняли истинного смысла, — прошептала она, в её голосе звучала глубокая печаль, — Глупые поедатели лотосов.

Призраки замерли, не понимая, что происходит.

Люмин подняла взгляд, полный холодной решимости.

— Теперь настанет тьма, — произнесла она с ледяной ясностью. — Сора, покажи им, что случается с теми, кто ничего не знает и не умеет.

Люмин наблюдала за этим безмолвно, её лицо вновь стало непроницаемым. В глубине души она чувствовала горечь разочарования, но знала, что это неизбежно. Миры рушились, тайны раскрывались, и лишь тьма оставалась вечной спутницей.

Повторное моделирование моральной дилеммы не давало прямых решений, но одним лишь фактом прибегания к этой модели словно подчёркивало её состоятельность. Нет уж, пусть Сора будет познавать нежизнь ножом, чем тленом покроет жизнь. Кругом тому яркое по смыслу и бледное по факту доказательство.

⁂

Сора, сам словно юный призрак, со стремительной ловкостью двигался среди руин, его неуловимые фигуры мелькали под порывами ветра. Он играл в свою любимую игру, гонялась с вихрями, которые, казалось, сами по себе танцевали под его невидимым управлением. Каждый его порыв ветра разрезал пространство, искажая и расплетая силуэты призраков, застрявших в этом месте, превращая их в лоскуты тьмы, рассеянные по земле.

Люмин наблюдала за этим зрелищем с меланхоличной задумчивостью. Её янтарные глаза отражали блеск призрачных светил, а губы, изогнутые в едва заметной тени недовольства, выражали смешанную грусть и усталость. Её волосы, привычно украшенные тонкими серебряными заколками и цветами, развевались на ветру. Ветер играл и с её одеждой, заставляя длинные манжеты и накидку струиться вокруг неё, создавая иллюзию крыльев, готовых поднять в небеса. О, где же её крылья...

Когда ветер постепенно утихал, а Сора завершил свою игру, Люмин, словно невзирая на все эмоции, аккуратно поправила причёску. Её движения должны были оставаться полными грации и точности, отражая её королевское воспитание и бесконечную сдержанность. Она холодно посмотрела на оставшиеся в руинах следы игры, её глаза мерцали холодным и пустым светом.

— Память о тех, кто проспал возможность бросить вызов небесам, — произнесла она тихо, её голос был подобен шороху листьев в ночи. — Захоронена здесь, в самом подходящем месте.

Вместе они покинули руины, упрятанные так глубоко в Энканомии, что их звуки казались утопленными в вечной тишине. Люмин огляделась последний раз, её взгляд встретился с потухающими факелами, как бы прощаясь с прошлым, которое больше никогда не будет значить что-либо ни для неё, ни для кого-то ещё. Мысленно она согласилась с суждением Соры о глупости последователей Спартака, которые теперь навсегда остались в забвении этого места.

Отойдя подальше от руин, Люмин протянула свою тонкую руку к Соре. Она опустила ладонь, словно прикрывая его глаза невидимой завесой, и сосредоточилась, визуализируя внутреннюю карту лей-линий — магических узоров, охватывающих всю разрозненную Энканомию. Её разум буквально скользнул по этим энергетическим путям, ища нужный монумент для телепортации.

Вокруг них пространство начало сжиматься, превращаясь в сверкающую точку света. Сердце Люмин билось размеренно, отражая её сосредоточенность и уверенность. В мгновение ока мир вокруг изменился: сверкающая точка расширилась, обнажив перед ними мрачный и меланхоличный пейзаж Храма Вечной Ночи. Тёмная высь, заменяющая небо, была пронизана свисающими с высоких сводов кристаллами, каждый из которых светился тусклым, почти болезненным светом.

Люмин отпустила Сору, и они начали идти в направлении Токое Рэйсэн — сокрытое святилище, находящегося в сердце Храма Вечной Ночи. Вокруг них распространялась другая Энканомия, где каменные структуры уступали место густой, сумрачной растительности. Деревья с мрачными, извитыми ветвями и густые высокие кустарники создавали плотный навес, пропуская лишь редкие лучи преломленного света. Туман стелился по земле, скрывая корни и подземные тропы, придавая всему месту особенно дикий и нетронутый вид.

Отличие этого края от прежних владений людей было очевидно: здесь природа воссоздавала своё первозданное обличие, смешиваясь с магией, которая пронизывала воздух. Вишапы, древние создания, обитавшие здесь задолго до появления людей, все ещё жили среди этих мест, их присутствие ощущалось в каждом шорохе и движении теней. Их светящиеся глаза иногда мерцали в темноте, напоминающие о том, что они будут здесь, пока живы воспоминания об этом месте.

Двое продвигались вдоль узкой речки, вода в которой время от времени уходила под землю, создавая иллюзию неизведанных глубин. Как только они подошли к месту, где река неожиданно исчезала в земле, пространство перед ними изменилось. Вода уже не была обычной — подземный источник развернулся в сверкающий пруд, окружённый тёмными цветами и пушистыми мхами. В центре пруда возвышалась каменная чаша, наполненная мерцающей водой, из которой исходил мягкий свет. Но этот свет был прерван и поглощён энергетическим барьером, который возник над чашей. Всплески воды сопровождались треском электричества, создавая завораживающее, но опасное зрелище.

Внезапно в заводь вошла пара вишапов, их плавники с лёгким шелестом разрезали вечноночной воздух. Они осторожно приближались к источнику, их глаза следили за каждым движением, явно охраняя это место. Люмин, вновь взяв Сору за руку, сделала несколько шагов назад, отступая от кромки воды. Её движения были быстры и рефлекторны, она явно хотела избежать опасного электричества, которое продолжало волноваться по поверхности воды.

— Нужно ли это? — спросила она усталым голосом, её слова тихим эхом разнеслись по окрестностям. Её глаза встретились с глазами вишапов, и между ними повисла долгая пауза, наполненная взаимной настороженностью.

Вишапы обменялись взглядами, их крупные тела напряжённо стояли наготове, но после нескольких секунд безмолвного диалога, они решили отступить, скрываясь в тени запруды. Их фигуры растворились в темноте, оставив Люмин и Сору наедине с таинственным прудом. Люмин начала расшнуровывать свои сапожки. Обратившись к Соре, она попросила его присмотреть за вишапами, её голос оставался спокойным и беззаботным, несмотря на тревожность указаний.

— Если они решат что-то предпринять, — сказала она, — Ты знаешь, как поступать с глупыми незнайками.

Люмин благополучно спустилась в прохладную и чистую воду, чувствуя, как изначальная магия приливает к её белой коже. Она продолжала идти босиком по мшистому дну пруда, ощущая каждую неровность и каждую рябь на воде, впитывая первородную магию, которая наполняла это место. В центре пруда, где сходились все реки, наполнявшие каменную чашу водами забвения, Люмин остановилась. Её руки опустились, доставая заранее подготовленный сосуд, который она аккуратно начала наполнять сверкающей водой. Вода переливалась разными оттенками синевы и фиалок, отражая мерцание невидимых здесь звёзд. Люмин знала, что эта вода обладала силой очищения и забвения, способной стереть воспоминания и привнести новое начало, освободить от страстей и тягот, — но даже так не хотелось отбирать ни капли у драконьих цветов.

Вокруг запруды темные тенистые заросли шумят под легким дуновением ветра. Вишапы, существа ночи и тени, скрываются среди густой зелени, их зловещие глаза блестят в темноте, присматривая за каждым незваным гостем. Стая этих хищных созданий, чешуя которых мерцает под безлунным пыльным светом, охраняет источник с неумолимой преданностью. Они выглядывают из зарослей, их движения быстры и бесшумны, как шёпот мрака.

Но внезапно воздух начинает насыщаться магией другого мира. Вихри ветра поднимаются над водой, кружась в таинственных узорах, и пропитывают пространство незримой силой. Вишапы, принюхиваясь к изменению атмосферы, начинают щетиниться и настораживаться. Их злобные глаза расширяются, уши поднимаются, а тело напрягается в ожидании. На мгновение они показываются из своих укрытий, лишь чтобы тут же отпрянуть по сторонам, оставляя на поверхности воды лишь тонкие круги, рассекаемые магическими энергиями.

Когда Сора оборачиваются, вишапы, согласно правилам игра, дружно прячутся, а его встречает лишь Люмин, сидящую на камне у источника. Её лицо выражает сдержанное любопытство, губы слегка приподняты в едва заметной улыбке. Она медленно поднимает чашу с водой. Закончив набирать воду, Люмин осторожно наблюдает за происходящим. Её взгляд фиксируется на Соре, и в этом взгляде читается немое одобрение. Она тихо объявляет, что Сора победил, её голос звучит мягко, но с оттенком важности глашатайского объявления об окончании турнира.

Затем их фигуры растворяются в темноте, а вместе с ними и Токое Рэйсен, их силуэты исчезают через мерцающий портал, оставляя после себя лишь лёгкое послышание магии. Расщелина в пространстве медленно стягивается, закрывая проход между точками пространства. Только после этого осторожные вишапы вновь выходят к воде, их движения осторожны и изящны. Они склоняются над источником, прислушиваясь к каждому шороху, каждой капли воды. Один из них осторожно подносит голову к поверхности, водя языком по мутной воде. Тёмные туманные пурпуры, вплетённые в прозрачную жидкость, проникают в его живую сущность, вызывая лёгкое дрожание чешуи и мерцание глаз. Вишап утоляет жажду, его тело наполняется энергией, а яд свободы медленно ищет путь к сердцу.

⁂

Люмин выходит из морока портала, её фигура плавно проявляется в сумрачном свете Утробы змея. Рядом с ней следует Сора — Оонако ныне она не держит его за руку; в её изящных руках покоится сосуд, наполненный чистейшей водой из источника забвения, сверкающей как жидкое серебро. В тишине слышатся лишь отдалённые эхом капли — слёзы покинутого Ватацуми, что стекают по каменным стенам ущелья, разбиваясь о мшистую глубину. Каждая капля звучит словно вздох забытого божества, теряясь в бесконечности времени.

Люмин идёт вдоль неглубокой реки, чьи тихие воды расходятся лужами по затенённому гроту. Её взор скользит по поверхности воды, где отражаются дрожащие отблески далёкого света. Влажный воздух напоён ароматом древности и отсыревшего мха, таящегося в каждой трещине камня. До самого свода тянутся мощные стебли, подобные гигантским колоннам забытого храма, высокие и величественные. Они кажутся не простыми растениями, но столетними деревьями, корни которых вросли в саму сердцевину мира. Вместо ветвей по сторонам раскинулись крупные, налитые влагой и холодным сиянием лепестки, сияющие призрачным величием.

Местность вокруг овеяна мрачной красотой, странной и завораживающей. Люмин останавливается на мгновение, вбирая в себя величие этого забытого места. Её глаза скользят по стеблям и лепесткам. На миг холодное сияние окружает их с Сорой фигуры, отражаясь в искрящихся каплях, что падают с высоты. Тени танцуют вокруг них, переплетаясь с мерцанием света, создавая таинственный ореол.

Продолжая путь, она вместе с Сорой ступает по извилистой тропе Утробы, стремясь найти тот самый цветок, что скрывает в себе давно забытую силу. Каменные поверхности вокруг испещрены древними символами и письменами, которые лишь способны прочесть лишь ушедшие дети. Каждый шаг отзывается эхом в безмолвной пустоте, и время кажется замершим в этом месте.

Она чувствует на себе взгляды вишапов, затаившихся за крупными валунами. Их глаза, блестящие в полумраке, следят за каждым их движением, но они не осмеливаются приблизиться. Люмин едва заметно улыбается уголками губ, понимая, что теперь эти существа не рискнут бросить вызов Соре. Они знают, что проиграют в любой игре — будь то прятки, будь то салочки. Их страх и уважение ощутимы в самом воздухе, но она не придаёт этому значения.

Наконец, её взор останавливается на самом раскидистом и высоком цветке. Его стебель уходит ввысь, теряясь в сумерках свода, а лепестки сияют мягким, холодным светом, словно сотканные из лунного сияния. Люмин поднимает голову, взирая на него снизу вверх. Её лицо озаряет отблеск загадочного света, придавая чертам ещё более призрачный вид. Тонкие пальцы касаются прохладной поверхности стебля, ощущая пульсирующую жизнь внутри. Она поворачивается к Соре, её голос звучит тихо, но проникновенно, словно мелодия старинной песни. Люмин инструктирует его:

— Для того, чтобы напоить этот цветок, как истинному садовнику, тебе нужно забраться на самый верх и полить соцветие на лепестках. — Она протягивает ему сосуд с водой, её движения медленны и изящны, словно в танце на одного. Взгляд её глаз наполнен мягкостью и скрытой грустью, которая всегда сопровождает её.

И хотя они могли бы просто подлететь к бутону или воспользоваться силой телепортации, Люмин решает иначе. Она позволяет Соре порезвиться на цветочной поляне, как это положено детям. Её взгляд становится теплее, наблюдая за тем, как мальчик, несмотря на свою необычность, начинает восхождение. Цветочная поляна, затерянная в забытой старине, не отвечает радужным настроениям детских игр. Однако в этом контрасте кроется особая красота. Люмин закрывает глаза на мгновение, прислушиваясь к шёпотам древних стен, к далёким голосам, давно ушедшим в небытие. В глубине её души отзывается эхо прошлого, переплетаясь с настоящим моментом.

Вишапы продолжают наблюдать, их присутствие ощущается как далёкая тень. Но Люмин не обращает на них внимания. Её мысли погружены в созерцание этой мрачной, но изящной картины. Она ощущает связь с этим местом, с каждым камнем, с каждым лепестком. Тишина вокруг густеет, обволакивая её фигуру, словно защитный кокон. Каждый вздох, каждый шелест ткани кажется громким в этой безмолвной симфонии.

Люмин наблюдает за тем, как Сора, мальчик с бесстрашным мёртвым сердцем, ловко вскарабкивается по стеблю гигантского цветка. Взгляд Люмин, холодный и безэмоциональный, прикован к этому зрелищу, но в глубине её сущности, словно едва заметный соблазнительный шёпот, пробуждается желание. Она ощущает, как её сердце, заточённое в оковы невозмутимости, трепещет от восхищения. «Как ловко он движется», — думает она, не позволяя себе выдать ни малейшего знака эмоций. Её губы слегка приоткрываются, как будто готовясь произнести что-то, но слова застревают в горле, не находя выхода. Внутри неё возникает искушение — прыгнуть по листьям, как делает Сора, ощутить свежесть цветочной влаги под ногами. Однако, она быстро подавляет эту мысль, её идеальные манеры не позволяют ей опуститься до такого поведения.

Сора, наконец, достигает вершины цветка и делает своё дело. Люмин, сжав все мысли в невозмутимую точку, решает, что время пришло. Она поднимается, её тело словно растворяется в воздухе, и с помощью магии рассекает пространство, как ножом по ткани. В одно мгновение она оказывается рядом с Сорой, её фигура, словно нежный призрак, возникает на бутоне гигантского цветка.

Люмин усаживается на лепестках, аккуратно расправляя свои юбки, которые касаются искристой влаги, словно лёгкие грозовые облака, скользящие по поверхности воды. Её взгляд, холодный и вдумчивый, направлен на Сору, когда она начинает говорить; её голос звучит как мелодия, полная утончённой грации:

— Милый мой друг, не столь важны сами цветы, как то, что вырастает меж их свежих лепестков. Они — лишь оболочка, а истинная суть скрыта за их красотой.

Она делает паузу, позволяя своим словам окутать пространство вокруг, и продолжает:

— Цветы, как правило, распускаются в течение трёх дней. Но время... — тут на её лице появляется едва заметная улыбка, отражающая лёгкую иронию, — Время, — дурак, что не ведает о своих собственных ограничениях.

Люмин начинает ворожбу. Она словно находит видимую только ей нить, выбившуюся из ткани реальности, поддевает её, и мир вокруг начинает дрожать. В одной точке материальный мир натягивается, как струна, и вдруг лопается, создавая небольшой шрам, из которого начинает сочиться космическая тьма Бездны.

Свет умирающих звёзд переливается, образуя густую, вязкую субстанцию, которая медленно заполняет пространство. Люмин, не отрывая взгляда от этой тёмной скверны, аккуратно омывает свои ладони в ней, словно принимая в дар силу, скрытую в глубинах. Затем, с лёгкостью, которую ей дарует её природа, она направляет эту тьму к цветку, орошая его, позволяя Бездне вмешаться в воды чистого скорбного источника.

Она осознаёт, что ей предстоит кормить цветок силой трёх дней, и на это потребуется время. Сосредоточившись, она выравнивает дыхание, её голос вновь звучит, наполненный светлым вежливым интересом:

— Сора, покажи мне, пожалуйста, другие твои карты, самые любимые.

Люмин чувствует, как энергия Бездны пронизывает её, как холодный поток, несущий с собой тайны, что неведомы смертным. Вокруг неё воздух дрожит, насыщаясь мраком, и цветок, служащий ей ложем, начинает преображаться. Лепестки, ещё недавно казавшиеся хрупкими и эфемерными, набухают и темнеют, словно вены, наполненные чёрной кровью. Прожилки на них становятся всё более отчётливыми, как древние руны, вырезанные на камне.

В тишине, нарушаемой лишь немым гулом Бездны, раздаётся звонкий голос Соры, немёртвого мальчика, её спутника. Его слова, полные детского энтузиазма, становятся якорем, удерживающим Люмин на грани сознания. Она слушает его рассказ о карточной игре, в которую он так увлечён, стараясь сосредоточиться на его искренности, а не на ощущениях, что бушуют в её теле. Сора продолжает говорить, его слова — это музыка, что помогает Люмин сосредоточиться.

— Ты говоришь о своей колоде с таким вдохновением, — произносит Люмин, её голос звучит мягко, но в нём слышится что-то древнее. — Расскажи мне, как ты выбрал этих существ для своих карт? Их художественность достойна восхищения.

Его голос — это нить света в тёмной ткани этого мира, и Люмин ловит каждое его слово, как жемчуга, что боятся упустить из грубых пальцев рыбаки. Она задаёт вопросы, её интерес к его игре искренен, и это помогает ей отвлечься от тяжести чар, что она поддерживает.

Пока Сора говорит, цветок продолжает изменяться. Его сердцевина, напитанная запретным знанием о ложной конструкции мира, начинает набухать и плодоносить раньше времени. Люмин наблюдает за этим с холодным спокойствием, её мысли текут, как река, полная теней. Она прикидывает, сколько ещё времени потребуется, чтобы завершить ритуал, её разум работает чётко и ясно, несмотря на ураган ощущений, что суетится под кожей.

Люмин знает, что ритуал близится к завершению. Цветок, что служит ей ложем, наполнился тёмной энергией, и его лепестки теперь похожи на крылья ночной бабочки, готовые расправиться и улететь в бесконечную тьму. Она чувствует, как сила Бездны пронизывает её, и её тело становится частью этого мира, миром, где время и пространство теряют своё значение.

— Скажи, Сора, — снова обращается она к мальчику, — Чем ещё, кроме существ, ты можешь победить? Наверняка, у тебя есть другие интересные карты, припрятанные в рукаве. В настоящих сражениях всегда важно иметь запасной план.

Люмин продолжает поддерживать чары, её тело — сосуд, через который течёт сила Бездны. Она остаётся неподвижной, как мраморная статуя, но её сознание живёт, пульсирует в унисон с цветком, что незримыми корнями теперь переплетался с его собственными связями с материей и жизнью. Время в Энканомии течёт иначе, и Люмин знает это. Она чувствует, как пространство вокруг сгущается, становится плотным, как ткань, готовая разорваться под тяжестью тайн, что она несёт. Но её лицо остаётся спокойным, как гладь тёмного озера, и только глаза выдают её внутреннюю борьбу.

Люмин полуприкрывает глаза, её длинные ресницы касаются нежной кожи, а веки, тяжёлые от скверной дымки, опускаются; вся она обращается в медитативное состояние. В этом состоянии она чувствует, как энергия Бездны проникает в её существо, наполняя её внутренний мир. Она слушает Сору, который рассказывает ей о своих картах, и его слова, словно потусторонний ветер, проникают в её сознание.

Слова Соры, которые звучат в её ушах, начинают обретать особый смысл. Она слышит о создании всего из ничего, о взлётах и падениях, о лестницах, ведущих в бесконечность. Каждый его рассказ, каждое слово, словно нота в симфонии, раскрашивают её внутренний мир новыми оттенками. Люмин чувствует, как её сознание расширяется, и в этот момент она становится частью этой игры, частью самого существования. Правила становятся ясными и чёткими, а, значит, доступными к созиданию, к вершительству.

Когда коробочка-соцветие под её руками начинает набухать, распадаясь на мясистые пурпурные листья, Люмин наклоняется вперёд, её сердце, хотя и пустоцветное само по себе, начинает биться чуть быстрее. Она слышит чавкающий звук, словно сама природа отвечает на её зов чудом зарождения плода. Её безмятежное лицо остаётся спокойным, но в глазах мелькает тень любопытства. Как только соцветие раскрывается, она видит в его недрах крупную жемчужину, помутневшую, но с перламутровыми гладкими стенками, отражающую свет, как звезда в ночи. С каждой вибрацией всё больше прожилок подступает к стенкам, а от лёгких толчков те лопаются, напряжённые, выпуская ночь и силу в нутро жемчужины.

Люмин берёт в руки драгоценность, её пальцы касаются холодной поверхности жемчужины, и в этот момент она ощущает, как тьма и истина переплетаются в её сознании.

— Скажи мне, Сора, — произносит она, её голос становится более уверенным, но всё ещё сохраняет ту мелодичность, которая так присуща ей. — Есть ли в твоей игре карта печального дракона с красивыми глазами, и как её лучше разыграть?

Вопрос звучит как заклинание, и в этот момент Люмин чувствует, как её озарение становится явным. Она не отрывает взгляда от жемчужины, её глаза, полные глубокой мудрости, не мигают, словно она пытается прочитать тайны, скрытые в этом сгустке-ответе. Люмин ощущает, как окружающее пространство начинает меняться. Тени, которые раньше казались статичными, начинают двигаться, и в них она видит образы, которые словно рассказывают ей свои истории. Она погружается в эти видения, и каждый из них раскрывает перед ней новые горизонты, новые возможности. Она понимает, что её путь только начинается, и в этом мраке она найдет то, что ищет.

Три дня, что никогда не случались, мудрый генерал раскрывал свои карты. Три дня, что никогда не случались, внимательная принцесса готовилась разыграть свои.

Отредактировано Abyss Princess (2024-12-20 14:31:00)