Даже дворянка может снизойти до грязного сарая, если достаточно долго изматывать её. Айрис смутно помнила, как в ответ на её очередной «устала, положи меня спать» Сора наконец-то распахнул сияющую дверь и ткнул пальцем в подушки. Мальчишеский голос звенел так далеко, что даже слов было не разобрать – сплошной щебет; никогда ещё юной наследнице не приходилось напрягаться так, что слух, щадя, заглушал спутник
Кровать оказалась невероятно мягкой. Мягче могли быть только объятья мамы.

Айрис заснула быстрее, чем закончился рассказ Соры. Рассказ оказался достаточно важным, чтобы мальчик не отходил от пленницы всю ночь и полутра.
Повезло, что холодные руки могли залезть в голову девочки только буквально.

Что-то мешало спать. Слишком светло. Слишком душно. Тело липкое и пахнет. Живот резал голод.
Морщась, девочка просыпается и вжимается в подушки – вместо кошачьей морды над ней завис ровесник. Лицо было так близко, что его короткие, цвета волны, волосы касались её щёк.

- Фу, Сора, куда так… ай-ай-ай.

В попытке нахмуриться она дёрнула бровью, глаз тут же отозвался болью. Не пронзительно-яркой, а поджившей, притаившейся раной… Вчерашний день слился в немое неотзывчивое пятно. Сердце билось ровно, словно осталось в Мондштадте; ум то ли спросонья, то ли от количества пережитого оцепенел и не бил тревогу.

- Сорачка, - Айрис устало вздохнула, когда псевдо-принц опять залепетал о бессмысленной чепухе вместо того, чтобы позаботиться о гостье. Как в человеке сочетается такая глупость, злоба и непосредственность? - Принесёшь воды, пожалуйста? Мне нужно, хм, таз большой. Ведро ещё. Я хочу быть самой красивой... невестой.

Мельница в голове двинула лопастями. Её должны принять и оценить инадзумские послы, Цуки и Лунный кролик. Вчера Сора подобрал ей костюм… но почему так болит голова? Перед сном не получилось расчесать волосы, наверняка колтун теперь сбился и тянет. Длинные волосы – это не только статус, но и ответственность.

Движимая мыслью поскорее принять ванну, Айрис попробовала встать с кровати. Предметы перед глазами двоились, и рука предательски опирается на воздух, а не на стойку кровати. Израненное, всё в засохшей слизи и грязи, тело летит на пол. Клуб пыли тотчас берет его в купол и запускает пытку.
Айрис чихнула – и череп тут же взорвался на мелкие осколки. Как бомба Рыцаря Искорки дробит в щепку мебель, так и чих вдребезги уничтожил и спокойствие, и защиту от воспоминаний.

- Больно! Мама! Больно!

Цветок, Сора всадил его в лицо цветок! Он проткнул её глаз стеблем розы!
Мразь, выродок, садист, животное!

- Святой Барбатос, как больно-а-а!
Голос в мгновенье уходит в вой, в рёв зверя в капкане. В нём – ни капли сдержанности и благородство, только мольба окончить муки быстрей, чем она сойдёт с ума.

- Я истеку кровью! Я умру, я сдохну! Сора, помоги!
Она хватается за лицо и пытается содрать с щёки кожу, пытается отвлечь мозг от боли, пытается потерять от шока сознание.

Алая струйка действительно прочертила линию на щеке, то боль была совсем не от раны. Вместо крови слёзы вынесли только желтоватую сукровицу и запёкшиеся осколки глазной оболочки. Сила, что подарила цветам загадочного замка зубы и жажду крови, запечатала кровоток и заменила повреждённые системы чем-то... новым.
Однако «новое» не до конца успело прижиться. Со стороны Сора уже видел, как, подобно лучикам чёрной звезды, проклятие Бездны расползлось под кожей Айрис. Сила разрешила ей жить и пустила корни, готовя почву для изменений.
Перерождение шло хорошо – но глупая девочка, боявшейся даже ос, невозможно было принять перемены спокойно.