Даже дворянка может снизойти до грязного сарая, если достаточно долго изматывать её. Айрис смутно помнила, как в ответ на её очередной «устала, положи меня спать» Сора наконец-то распахнул сияющую дверь и ткнул пальцем в подушки. Мальчишеский голос звенел так далеко, что даже слов было не разобрать – сплошной щебет; никогда ещё юной наследнице не приходилось напрягаться так, что слух, щадя, заглушал спутник
Кровать оказалась невероятно мягкой. Мягче могли быть только объятья мамы.

Айрис заснула быстрее, чем закончился рассказ Соры. Рассказ оказался достаточно важным, чтобы мальчик не отходил от пленницы всю ночь и полутра.
Повезло, что холодные руки могли залезть в голову девочки только буквально.

Что-то мешало спать. Слишком светло. Слишком душно. Тело липкое и пахнет. Живот резал голод.
Морщась, девочка просыпается и вжимается в подушки – вместо кошачьей морды над ней завис ровесник. Лицо было так близко, что его короткие, цвета волны, волосы касались её щёк.

- Фу, Сора, куда так… ай-ай-ай.

В попытке нахмуриться она дёрнула бровью, глаз тут же отозвался болью. Не пронзительно-яркой, а поджившей, притаившейся раной… Вчерашний день слился в немое неотзывчивое пятно. Сердце билось ровно, словно осталось в Мондштадте; ум то ли спросонья, то ли от количества пережитого оцепенел и не бил тревогу.

- Сорачка, - Айрис устало вздохнула, когда псевдо-принц опять залепетал о бессмысленной чепухе вместо того, чтобы позаботиться о гостье. Как в человеке сочетается такая глупость, злоба и непосредственность? - Принесёшь воды, пожалуйста? Мне нужно, хм, таз большой. Ведро ещё. Я хочу быть самой красивой... невестой.

Мельница в голове двинула лопастями. Её должны принять и оценить инадзумские послы, Цуки и Лунный кролик. Вчера Сора подобрал ей костюм… но почему так болит голова? Перед сном не получилось расчесать волосы, наверняка колтун теперь сбился и тянет. Длинные волосы – это не только статус, но и ответственность.

Движимая мыслью поскорее принять ванну, Айрис попробовала встать с кровати. Предметы перед глазами двоились, и рука предательски опирается на воздух, а не на стойку кровати. Израненное, всё в засохшей слизи и грязи, тело летит на пол. Клуб пыли тотчас берет его в купол и запускает пытку.
Айрис чихнула – и череп тут же взорвался на мелкие осколки. Как бомба Рыцаря Искорки дробит в щепку мебель, так и чих вдребезги уничтожил и спокойствие, и защиту от воспоминаний.

- Больно! Мама! Больно!

Цветок, Сора всадил его в лицо цветок! Он проткнул её глаз стеблем розы!
Мразь, выродок, садист, животное!

- Святой Барбатос, как больно-а-а!
Голос в мгновенье уходит в вой, в рёв зверя в капкане. В нём – ни капли сдержанности и благородство, только мольба окончить муки быстрей, чем она сойдёт с ума.

- Я истеку кровью! Я умру, я сдохну! Сора, помоги!
Она хватается за лицо и пытается содрать с щёки кожу, пытается отвлечь мозг от боли, пытается потерять от шока сознание.

Алая струйка действительно прочертила линию на щеке, то боль была совсем не от раны. Вместо крови слёзы вынесли только желтоватую сукровицу и запёкшиеся осколки глазной оболочки. Сила, что подарила цветам загадочного замка зубы и жажду крови, запечатала кровоток и заменила повреждённые системы чем-то... новым.
Однако «новое» не до конца успело прижиться. Со стороны Сора уже видел, как, подобно лучикам чёрной звезды, проклятие Бездны расползлось под кожей Айрис. Сила разрешила ей жить и пустила корни, готовя почву для изменений.
Перерождение шло хорошо – но глупая девочка, боявшейся даже ос, невозможно было принять перемены спокойно.

Крик сменился на визг - Айрис рефлекторно закрыла лицо руками и, давясь водой, снова растревожила цветок. Поток тут же смыл с красивого, обезображенного лица сукровицу.
Мир сжался в точку, бесконечно растянутую во времени. Если спиральный дворец показал, как боль может спадать и нарастать, то в клетке наедине с Сорой был только один путь: вниз, где ты остаётся молиться об освобождении от тела.

Мальчик не обращал внимание. Белое исподнее облепило тело, и на ткани проступили следы борьбы - узор синяков и воспалившихся укусов, колотые ранки и царапины на теле и ногах. Мороз разбудил их, прикорнувших во сне.
Она подскочила на ноги.

- Холодно, холодно, холодно!

Слишком длинный день сломил её дух. Сон не дал сил, она не успела восстановиться - не так, чтобы чувствовать себя уверенно.
Принц победил. Мать сказала б, что она не аристократка, раз позволила сломаться так быстро - но плевать. Её-то никогда наверняка не бросали к цветам-людоедам! не затягивали раны атласом так, что всё внутри ныло! не, боже, дырявили голову!

Айрис стояла по щиколотку в воде и тихо, как можно тише рыдала. В пустом помещении без звуков её слёзы громко капали в ванну, вторя капелькам из стока. Слёзы жгли и Айрис старалась чаще моргать.
Ладонями она упёрлась в брови, давя на дуги и стараясь не касаться глазниц. Капельки скользили по сузу; дзинь, дзинь.

- Сора, за что ты так? Я же победила цветы, надела красивое платье... я не смогу так искупаться, слишком холодно... я не высохну, если не дашь полотенце.

Разозлиться не получалось. Побудка была слишком внезапной, чтобы упёртый дух успел развернуться и показать зубы; чтобы хитрость и навыки дворцовых интриг успели оценить ситуацию и дать вывод.
Она - голая умом и телом. Она - впервые так далеко от дома одна. Она растеряна.

- Что я сделала... я просто хотела с тобой погулять...

- Будь готова или в тебя ударит молния.

Айрис тут же обернулась, забыв о холоде и, крикнув «Стой!», рванула вперед. Испуганные ноги врезались в препятствие и снесли его - бросая гостью в пол, в темноту. Кадка с гулким грохотом упала под весом рывка.
От боли девочка снова взвыла, но теперь даже Сора не пришёл на зов, не схватил за плечи и не тряс, заставляя молчать. 

- Мама-а-а, - только и мог выть тихий голос. Кровь потекла из разбитой коленки, нехотя смешиваясь с ледяной водой, прячась в трещинах сухого деревянного пола. Обмерзшая нога в отчаянии, сдавшись, лежала на стенке опрокинутой ванной. Ванна до сих пор качалась, слегка скрипя.

Айрис знала, что такое удар молнией. Она боялась наказания, и страх подгонял тело.
Девочка, хлюпая носом, поднялась и осмотрела локти. Ткань облепила тонкие кости и не дала коже порваться от удара. Но коленкам она не помогла, а потому прозрачный, как томленый лук, подол с одной стороны окрасило в красно-рыжий.

- Я должна одеться. Я должна быть готова.

Пока дрожащие губы могли повторять слова, остальным оставалось подчиниться. Руки пригладили волосы и выжали воду на пол. Ноги вывели из комнаты. Глаза осмотрели стены в поиске двери.
Нельзя оставаться в мокрой комнате, когда рядом бьют молнии.

***

Коридоры извивались и возвращали Айрис в ванную. Раз за разом ужасная лужа на деревянном полу возвращалась, и нежное сердце замирало. Страх щёлкал над ухом ремнем, плеткой - щелчком пальцев, высекающим фиалковые искры.
Когда бьёт молния, небо темнеет. Темнота собиралась в углах, шепча беззвучными голосами о наказании для плохих девочек.

«Анна! Спаси меня, Анна!»
Сколько раз, бесполезных раз она кричала это последние двенадцать месяцев?.. Никто не придёт. Есть только она и большой взрослый мир.
Ноги, не смиряясь, повернули от неизбежности влево. Руки, приободряясь, касались стены в поиске двери.

И чудо произошло. В маленькой комнатке, где помещались только дрова и печь, гудел огонь. Обмерзшая Айрис тут же прильнула к каменному другу и жадно, как самая жадная льдинка, принялась впитывать тепло.
Оно с готовностью проникло под корочки ранок и раздразнило их. Оно обняло волосы и вернуло им пушистую сухость. Оно выдуло из груди липкую муть.
Слёзы сами потекли из глаз. Левый так же кололо, но надо было поплакать: няня говорила, что так ты освобождаешь место мыслям.

Черепки собрались в маленькую дворянку. На какое-то время Айрис пришла в себя.

Слух подсказал, что Сора идёт - хотя всё, кроме треска углей, безмолвно дремало. Но она поверила себе и вернулась к неизбежной луже. С тревогой, стараясь на замочить ступни или подол, девочка подняла кадку и пригладила волосы. Только сейчас она заметила в уголке столик и на нём - знакомые очертания: халат, расчёска, зеркало.
Девочка накинула тончайшую робу с длинными рукавами и быстро, придерживая у корней пряди, причесалась. После тут же бросила назад вещь, присев на рядом стоящий стульчик и сложив на коленях руки. Как-то так сидела зубастая посол. 

Айрис должна выглядеть царственно и покорно. Дворянки не плачут.

- Сорочка, я готова. Платье с тобой? Горничные помогут собрать мне волосы, как любит Цуки, или мы пойдем в большую комнату?
Айрис старалась быть тихой и сильно не улыбаться. Сору могли одинаково злить и слёзы, и смех.
Мать они злили.

Рука Соры взметнулась вверх, в её сторону - и Айрис дёрнулась, а сразу после - взмолилась, чтоб Сора не заметил, как рефлекторно дёрнулись мышцы шеи, качнулись откинутые назад пряди, едва сжались израненные пальцы. Тепло печи растворялось в полумраке темницы, и спокойствие таяло стремительней последней вечерней свечи.
Скоро ей снова остаться в холоде и тишине наедине со зверем. Девочка поджала пальцы ног, скрытых влажным подолом, запрещая слезам течь. «Перестань ныть, или я дам тебе повод поплакать», - отрезвлял голос матери. Если не моргать, набежавшие слёзы не увидят.

Наконец-то Сора отвернулся, и Айрис быстро промокнула глаза и замерла в прежней позе. Прекрасная фарфоровая кукла. Надо сидеть так красиво, чтобы приятно было смотреть. К счастью, мальчик выбрал не смотреть и снова убежал. Дверь в комнату осталась открыта, и его нелепо торопливые, обманчиво безобидные шаги стали медленно угасать где-то в глубине коридоров.

Айрис не двигалась ещё пару минут. Затем, стараясь не дышать, обойдя лужу по стенке, она на секунду выглянула из комнаты. Действительно никого.
Только тогда, глубоко вдыхая, держа всхлипы, она разрешила слезам капать. Марта говорила, что непослушных дворянок похищают на улицах и продают замуж за море. Неужели вот это - то самое «за море»? Как ей передать маме и Марте, что она тут?..

Ненастье пронзил луч надежды. Из-за моря ведь могут выкупить? Иногда же похищают ради выкупа, шантаж никто не отменял? Айрис всплеснула руками и опасливо прижала их ко рту, оглянулась. Вдруг кто-то подслушивает? Вдруг узнает, что она поняла их секрет?
Может Цуки - видимо, мама или сюзеренка Соры - рассмотрит выкуп? Зачем же тогда она приказала Соре так истязать её?.. Запугать?..

***

Мысли путались, и Айрис не смогла закончить ни одну из них. Как в горячечном кошмаре, идеи спотыкались друг о друга и падали, громоздясь одна на другой. На время сдавшись, девочка вернулась на стул и наконец-то решилась посмотреть в зеркало. Её чудесное, замечательное лицо совершенно изменилось. Цепочки укусов и точки от проколов расчертили его, словно глупому ребёнку дали фарфоровую игрушку, а он измазал её чернилами.
Ведь так и было. С момента, как нянюшка уложила её спать, Айрис не встретила ни одного взрослого. Может быть Сора потому так ужасно с ней поступал, что остался без присмотра? Вдруг это всё - страшная, как сказала бы Анна, роговая ошибка? Ей же тогда разрешат вернуться домой?

Если бы не чудесная белая роза в глазу, ничто не могло бы уже спасти Айрис. До самого возвращения Соры она бездумно смотрела в зеркало, вглядываясь в гипнотический узор лепестков. Девочка не услышала, а увидела его в отражении - их. Горничной оказалась... девочка? девушка? - в теплом меховом костюме и остроносой маске.

- Оу, - испугано вдохнула девочка, когда горничная вытолкнула Сору из комнаты. И ей за это. Ничего. Не было. Айрис в неверии замерла, с ужасом глядя, как помощница отряхнула руки и повернулась к ней. Сейчас же Сора выбьет дверь и воткнет ей в спину нож!..
Нет. Ничего. Сора действительно подчинился горничной и остался за дверью.

- Вы знаете, как меня зовут? Меня зовут Айрис, а вас? Скажите, как вас зовут? Вы знаете, кто моя мама? Вы свяжетесь с ней, правда? Госпожа Цуки, госпожа Лунный кролик - я же просто в заложницах? Какой выкуп вы хотите? Я готова быть женой или выкупом, только скажите, я хочу, я готова.

Айрис-дворянка, которая час назад строила планы, потеряла контроль: страх выдавил её из-за штурвала. Девочка мёртвой хваткой сжимала тонкое запястье горничной, которое та растерянно попыталась стряхнуть пару раз. Фатальная ошибка, ошибка сразу в дебюте, никакой надежды больше нет.
Теперь пути назад нет - и потому шёпот становился всё тише и отчаяннее.

- Пожалуйста, мне так страшно. Он убьёт меня, а потом отрежет голову и скормит цветам. Я не хочу... я больше не хочу на грядку, понимаете? Я буду хорошей женой, пожалуйста, отпустите меня домой. Напишите Марте, маме, напишите отцу - он где-то в Инадзуме, понимаете? Он заплатит, пожалуйста, он заплатит! Я готова стать невестой для Соры, чтобы он стал амонодзяку. Только отпустите, я хочу домой.

Слова тонули в курлыкающем инадзумском ворчании. Голос стал не слышен, но сухие губы продолжали двигаться.

***

Запертая в спирали кошмаров, в мгновенье обессилевшая и лишившаяся стержня, Айрис просто замерла и бездумно смотрела перед собой. Горничная кружила вокруг неё с королевским усердием - промыла волосы теплой водой и тут же высушила, вычесала из полотна кусочки растений и свернувшейся крови; продолжая лепетать и ободряюще похлопывать девочку то по ручкам, то по ножкам, она обернула гостью в слои прекрасных одежд и украшений.

Единственное, чему Айрис удивилась - тому, насколько маленькие у горничной оказались руки. В чёрных перчатках пальцы казались даже меньше её, а Айрис точно знала, что изящней и меньше её ладоней было не встретить. Однако заговорить об этом уже не вышло, безымянная помощница как раз закончила.

Отредактировано Iris Lawrence (2025-01-17 13:13:31)