Они разошлись на перекрёстке дорог, у беседки светлого дерева с крышей, похожей на полевой колокольчик. Гуй Чжун отправилась на север, Сорэн поспешил на восток, чтобы лишь на ступенях дворца выдохнуть и оправить рукава и полы одежд.
В конце концов, не стоило подавать вид, будто он бежал через всю долину, сломя голову, быстрее, чем мысли поспевают друг за другом в душевном волнении.
Владычица Пыли сказала: “Ты справишься! Я верю в тебя!” — и исчезла вдали. В мыслях Сорэна слова эти бились особо гулко, как дерево о медный лист, когда стража у резных дверей сообщила, что Владыка только что вышел через главные ворота.
— Ай-я, — досадливо протянул Сорэн, треснув себя ребром веера по лбу и, оставив всякую степенность, бросился вдогонку, сокращая расстояние по памятным одним лишь детям и городским крысам лазейкам, чтобы выдохнуть лишь когда повис на рукаве Властелина Камня в двух дюжинах шагов от мощёной площади. Ещё чуть-чуть, и густо застлавшие землю домики людей и их суета перестала бы мешать величавому дракону взмыть в небо, напрямик к чьей-то гибели.
Возможно, они с Гуй Чжун преувеличивали угрозу. По правде говоря, Сорэн вот до этого момента был уверен, что богиня излишне драматизирует, высылая Сорэна “удержать Моракса в долине до моего возвращения любой ценой”, ведь речей о войне уже леть восемь как не шло, кроящие землю битвы шли далеко на западе, за Великой Пустыней. Теперь Сорэн снизу вверх смотрел на Властелина Камня и резко менял своё мнение. Он не был гневлив сейчас, но это почему-то казалось ещё страшнее.
— Ворон… ты видел его? Унёс мои стеклянные чётки, — пожаловался, опираясь на руку владыки, старательно обмахиваясь вышитым цветами веером. И не отпускал, пока не выровнял дыхание, сбитое стремительным бегом через всю долину туда-сюда, поверх взглядов мирных жителей. Для достоверности поискал взглядом небосклон в поисках вора, глабоко вздохнул и выпрямился, не убирая руки с предплечья первого из Адептов.
— Потерял. Попрошу позже Повелителя Небесных Пределов помочь с поисками. Или Индариас не откажет, не желаю пускать такой хороший день на такую мелочь. Счастлив удаче встретить тебя, владыка Моракс.
Наконец Сорэн принял свой привычный вид изящной скромности, прямой и гибкий как молодой бамбук. И заговорил плавно и радостно, точно спокойная речка ранним утром.
— Если тебя не ждут дела, не терпящие отлагательств, я хотел бы пригласить тебя к созерцанию лотосов в саду. Ты обещал зайти, когда ко мне прибудет хвалёный чай с восточного склона Линмэн. Этим утром добрый человек, наконец, привёз его, и фаза луны ему подходит.
Не ведая, кому молиться, Сорэн просто повторял про себя, что всех их ждёт Большое Разочарование Гуй Чжун, если этот мальчишка Алатус не успеет обернуться вовремя, и Сорэн, как бы невзначай надавивший на обещание Моракса, окажется лжецом. И Моракс отправится к соседям в плохом настроении. И… честно говоря, Сорэн не знал, чего страшиться больше: гнева Рекса Ляписа или разочарования Гуй Чжун. Поэтому улыбался владыке со всей сдержанностью лучезарной искренности.

На этом месте какой-никакой план у Сорэна заканчивался. Остановить сходящий в долину сель было проще, чем Моракса на его пути к цели. И это уже было достаточным подвигом, чтобы выдохнуться и оставить дальнейшие свершения более молодым и воинственным. Но на самом деле Владыке Памяти приходилось смириться с тем, что испытания его только начинаются, и отныне зависят лишь от его находчивости.
Стоило Властелину Камня выказать лишь тень согласия, и Сорэн просиял, взмахнул расшитыми рукавами и потянул Адепта в сторону пагод. Лишь вспомнив, что теперь спешить ему не только некуда, но и вредно, он соразмерил шаг с неспешным рассуждением Моракса, и как раз вовремя. Иначе он бы точно оступился.
Не мог же он в самом деле сознаться Властелину Камня прямо в лицо, что Гуй Чжун плетёт заговор вопреки его воле, и он сам в этом заговоре соучастник! Но и лгать ему совершенно не хотелось. Ложь всегда оставляет рябь, отпечатывая в памяти разных людей разную истину, отчего кристалльное прошлое мутнеет.
— Я видел её совсем недавно, — обернувшись к западу, где состоялась их последняя суетливая встреча, ответил Сорен, ещё сбавляя шаг. Подбирать слова приходилось осторожно, и ещё осторожнее — голос для них. Вспоминать каково это было, когда в беззаботный день дороги их с Архонтом Пыли пересекались невзначай, чтобы разойтись к разным приятным занятиям. — Куда бы она ни направлялась, она выглядела очень занятой.
А, может быть, Гуй Чжун всё-таки преувеличивала? Моракс ведь совершенно не обязательно должен был отозваться на нарушение договора меж двух народов небесной карой! Он мог дать им право высказаться, оправдать себя и возместить лишения. Совсем как… Сорэн повертел в руках веер, силясь выставить перед собой же какой-нибудь наглядный пример милосердия Властелина Камня. Ну совсем как когда…
— Мне стоило бы почаще оказываться в этой части Ассамблеии, — вынужденный потерпеть поражение в первом же мысленном противостоянии, Сорэн сдался, но поспешил подсветить сцену неудачи приятным окружением. — Посмотри-ка, люди возвели здесь театр! Лицедеи и песни идут этому месту куда больше прежнего пустыря, право слово.

— Не побрезгуй моим скромным жилищем и компанией, Владыка, — Сорэн сложил руки для поклона по законам гостеприимства прежде, чем переступить порог у ворот.
Пусть Сорэн и не побрезговал поселиться среди людей, вопреки шуткам и откровенному непониманию просветленных зверей-Адептов, но место для своего потайного сада он всегда выбирал далеко от центра, поближе к тишине.
Спокойствие его лотосов и прудов не должны были нарушать суетные шумы толпы, каждый вздох тут лишь оттенял и дополнял гармонию. Если только не считать…
— Владыка! Владыка-а! Я не виноват! Я не спал, но этот мальчишка…
Существо, на две трети состоящее из ушей, на четверть из мехового пузика, в остальном — из больших искристых глазок, а целиком и полностью из обаяния и любви к сладкому, подлетело к Сорэну, стоило двум божествам переступить порог тихого поместья.
— Мэнпо, где твои манеры? — щёлкнув фамильяра по лбу, спросил Сорэн, развеселившись. Он хорошо себе представил, как вечно пребывающий на грани похоронной хмурости Алатус в своей неповторимой манере просто проходит сквозь все возражения Мэнпо, молча оставляет принесённое и без объяснений растворяется в дымке. О, это должно было страшно обидеть верного стража поместья. Но это значило, что юный грубиян слово своё сдержал, и Сорэну не придётся бледнеть перед Мораксом.
— Разве ты не видишь, какой у нас гость? Разве стоит к его ногам у порога складывать не всё лучшее, а какие-то там не стоящие внимания неурядицы? После. Сейчас мы идём в беседку Младшей Луны. Будь добр, пусть нам принесут тот чай, что лежит в синем зале, — времена были отчаянные, Сорэн бессовестно пользовался памятью своего фамильяра, — и жаровню. Сладостей не нужно.
Для Мэнпо последнее означало, что чаепитие будет совершенно неинтересным, а для Сорэна — что фамильяр найдёт повод не задерживаться в беседке и не утомит Моракса прежде времени своей болтовнёй. Пусть священный зверёк и был готов поддерживать беседы бесконечно долго, а попутно обладал драгоценным свойством притуплять память о времени, но на Властелина Камня это имело бы скорее обратный эффект, так что вместо Мэнпо Сорэн взял с собой флейту, беззаботную улыбку и лёгкий ветерок, будто бы обещающий содействие Барбатоса в озорстве госпожи Пыли и хранителя Памяти.
Беседка Младшей Луны, сплетённая из дерева редкой чистоты цвета, вырастала из пруда неприкрытой ностальгией по землям фей, их великодушно распахнутым на все стороны света аркам и заботливому спокойствию, хранящемуся внутри. Его лотосовый сад, отражение сада памяти карманного мира, собирался за резным деревянным ограждением, тревожимый лишь движением ленивых рыбьих плавников и ветра.
— Не желаешь ли услышать музыку? Я разучил текучий мотив из вечнозелёных садов Гюрабада, он похож на мечты водоносной системы этого удивительного города, — предложил Сорэн, ожидая, когда Моракс выберет себе место в беседке.