Закат в пустыне окутывал мир своим тёмным великолепием. Солнце, словно умирающая звезда, медленно погружалось за горизонт, оставляя за собой лишь ржавые оттенки, которые обволакивали холмы Барсом тлеющей красотой. Бледные деревья с красными листьями, похожие на иссохшие руки, тянулись к небу, словно желая поймать последние лучи света. Атмосфера была тяжёлой и душной, словно сама земля сжималась в ожидании наступления ночи. Лёгкий ветерок, поднимающийся с горизонта, приносил с собой холод, предвещая промёрзшую ночь, которая вот-вот накрыла бы пустыню своим холодным дыханием.

В этот момент из трещины в воздухе, из недр Бездны, раскрылся портал, обнажая в расщелине звёздную ночь. Он был подобен разрыву в ткани реальности, из которого вырывались искры и тени. Из этого таинственного разрыва появилась Люмин. Она быстро осмотрела окружающее пространство, её тонкие бледные пальцы в чёрном кружеве перчаток неуловимо скользнули по краю портала, нащупывая эфемерный разрыв.

— Ступай осторожно, — мягко произнесла она, протянув руку к тому, кто остался по ту сторону.

Она помнила, как пески пустыни были недобры к неподготовленным путешественникам, и её предупреждение было искренним. Отпустив руку спутника, Люмин молча манила его за собой, призывая следовать в неизведанное. Они поднялись к обрыву; и, стоя на краю, Люмин меланхолично смотрела на болото Асипаттраван, которое лежало у подножия гор. Взгляд её скользнул по жалким остаткам пышной зелени погибшего оазиса, который когда-то процветал здесь, но теперь лишь жалкое воспоминание о былом.

— Место для эксперимента было выбрано намеренно удалённым от людских поселений и даже самых непротоптанных дорог, — произнесла она, её голос был тих, но в нём слышалась нотка настороженности. — Я надеюсь на твоё понимание.

Она не упомянула о том, что выбор был связан не только с отсутствием полного понимания тестируемых сил, но и с возможным недоверием к спутнику. Вместо этого она предложила взглянуть вниз, на болотистую низину, где в тени, сырости и сочащейся из недр земли осквернённой энергии скрывалось небольшое племя хиличурлов. Люмин пристально смотрела на их поведение, её глаза, полные наблюдательности и невыраженных намерений, даже не мигали.

— Смотри, — произнесла она, указывая на хиличурлов. — Хотя они и дикари, в их племенном строе можно заметить быт и домашние дела.

Её голос был полон меланхолии, когда она продолжала наблюдать за тем, как одни хиличурлы убирали после ужина, другие уходили проверять границы лагеря, а оставшиеся готовились ко сну. Взгляд Люмин перемещался от лагеря к её спутнику, словно она пыталась понять, заметил ли он эти детали, которые так сильно не вяжутся с образом безумных монстров.

Её сердце, хоть и не проявляло эмоций, наполнялось странным чувством. Она была принцессой Бездны, и в этот момент чувствовала себя частью не этого мира, а забытой песчинкой его тёмных тайн, принесённой из поднятой пятьсот лет назад бури в центре этой самой пустыни. Каждый миг, проведённый здесь, напоминал ей о том, какой тёмной и страшной была та ночь. Каждый следующий миг, обращённый взглядом к костерку в хиличурльем лагере, утверждал, что даже в самых мрачных местах можно найти искры жизни.

— Я буду рядом, — произнесла она ещё тише, почти что шёпотом, теряющимся в ветре.

И снова не было однозначно, говорились ли слова в качестве утешения и меры поддержки, или же то было бдительное предупреждение, а в невыразительности широко распахнутых золотых глаз могла ощущаться и того больше, угроза.

Люмин была совершенно спокойна, её лицо казалось высеченным из камня. Ни одна эмоция не выдавала её чувств, только лёгкий наклон головы показывал, что она внимательно слушает. Она слышала вопрос, который задал ей Кариберт, но не торопилась отвечать. Её тонкие и красивые пальцы слегка сжали край плаща, и наконец она заговорила, не поворачивая головы:

— Воздействовать… — Её голос звучал тихо, но отчётливо, словно звон хрустального колокольчика. — Это слишком громкое слово, Кариберт.

Она вновь погрузилась в молчание, её взгляд рассеянно блуждал по лагерю, пока не остановился на караульном хиличурле, который неторопливо покидал костровой круг. Его сгорбленная и неуклюжая фигура растворялась в сгущающихся сумерках, словно призрак. Люмин слегка наклонила голову, её глаза сузились, но выражение лица оставалось невозмутимым.

«Мирный сон беззащитных, — размышляла она. — Даже среди монстров он вызывает уважение и защиту у тех, кто способен держать оружие. Неважно, идёт ли речь о шипастой дубине в руках хиличурлов или о прекрасном мече и щите, которые они когда-то держали в руках… В далёкой жизни невинных людей, обречённых небесами на вечный кошмарный сон».

Она глубоко вдохнула, и этот вздох был таким тихим, что его можно было спутать с шорохом листвы на ветру. Её грудь едва заметно приподнялась и опустилась, а глаза на мгновение прикрылись, словно она вбирала в себя ночную свежесть.

Наконец, Люмин обратила свой взор к Кариберту. Её холодные и невозмутимые глаза встретились с его взглядом.

— Твоя цель сейчас — установить контакт с лей-линиями, — произнесла она без эмоций, её голос звучал холодно и отстранённо. — Если это возможно, ты должен попытаться через них проникнуть в воспоминания хиличурлов.

Она вновь обратила взгляд на лагерь, её глаза пробежались по фигурам существ, которые теперь устраивались на ночлег вокруг костров. На её лице появилась едва заметная тень умиротворения. Она вздохнула, и в этот раз в её голосе прозвучала едва уловимая мягкость.

— Любые необдуманные действия, без понимания пределов своей силы, могут повредить и твоей стабильности, и хиличурлам, — произнесла она, и хотя её слова по-прежнему были лишены эмоций, в её тоне чувствовалось чуть больше доброжелательности.

Она вновь погрузилась в задумчивость, её пальцы едва заметно сжимали край плаща, а глаза смотрели вдаль. Ночь полностью окутала землю, и лишь звёзды, холодные и далёкие, освещали её лицо, оставляя его таким же безмятежным и загадочным, как и всегда.

— Ты волнуешься, — произнесла она, не оборачиваясь. Её голос был тихим, и хотя в нём не чувствовалось тепла и понимания, Люмин, по крайней мере, осознавала этот факт. Пусть и как сухое наблюдение.