Ярость царапает глотку рычанием. Якса и рад бы выдохнуть, отступить на шаг от погони и бдения, да только чувства не подчиняются воли адепта – демоническое закрывает собой волю и разум, заставляя лишь крепче перехватывать древко копья, болезненно всматриваться в знакомые пейзажи и искать, снова и снова, до тех пор, пока этот гнилой запах отродий Бездны не исчезнет без остатка, пока каждое пятно, каждый клочок земли, которого коснулась скверна не будет очищен.

Сяо, несомненно, зол, и у злости нет выхода, кроме как через меткие удары по противникам. Да только нет тех противников, что выдержали больше двух ударов. Но в этом даже есть своя польза: за обыденностью прошлых столетий Алатус словно бы стал менее бдительным, позволил врагам проникнуть на земли Владыки Камня и пустить свои гнилостные корни, взращивая ядовитые плоды собственных планов. Непростительная ошибка, за которую адепту не получить прощения ни перед собственной совестью, ни перед взором господина, будь то каменное изваяние могучего божества или же его личное присутствие. И поэтому, воин стал больше внимания уделять движениям смертных: эти слепцы, глупые искры жизни, что тухнут так же быстро, как сменяются сезоны и ветра, очарованные дармовой силой так и тянутся к мерзкой скверне, пачкая не только собственные руки, но и все, к чему прикоснутся после. Тащат грязь и гниль на порог Гавани, с восторгом смеются, чувствуя крупицы силы, не зная, какую цену уплатят за мнимую иллюзию могущества. Какую боль они познают и без вмешательства защитника земель Ли Юэ.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда он почувствовал что-то странное еще у перевала Линцзю. Знакомый след энергии, примешанный к чему-то неправильному, словно бы кто-то по глупости посмел смешать янтарный блеск и грязь запретного. Следуя по едва приметным потокам силы, адепт лишь крепче сжимал кулаки, смутно предчувствуя, что ему не понравится то, что он обнаружит.

Совсем недалеко от Извилистой тропы, что вела в старую обитель Ожидания среди цветов персика, стояли смертные. Толпа против одного, и, если судить по происходящему, вряд ли то была приятная встреча. Скорее уж попытка ограбления или что-то подобное, и в любое другое время Сяо проигнорировал был происходящее: не в его принципах влезать в дела смертных, какими бы они не были. Но не сейчас.

Тот, кто стоял против всех, и был причиной, что привела адепта к старым развалинам: броская одежда северянина, нарочито расслабленная поза, как будто не против него выставили оружие разбойники, и знакомый, едва уловимый шлейф энергии, что не мог не узнать Алатус, тысячи лет служа своему господину и богу.

Смертный нес в себе отголоски силы Моракса.

Кипевшая внутри ярость больно полоснула сердце демона, настолько, что он почувствовал солоноватый аромат ихора в воздухе, как будто эта рана был осязаемой и реальной. Единым прыжком преодолевая расстояние, что разделяло воина от его невольной добычи, Сяо в полете крепко стиснул древко Коршуна, мечтая швырнуть его без раздумий в спину, а не выяснять, отчего благословение Архонта коснулось смертного, что не мог оценить и сотой доли оказанной ему милости.

– Кто ты такой? – острие копья упирается ровно между лопаток неизвестного, болезненно настолько, чтобы можно было понять, что в рычащем голосе адепта нет пустой угрозы или насмешки. Только ярость и жажда услышать ответ на свои вопросы. Находясь так близко к человеку, Сяо узнал и слабые следы сил скверны: единожды коснувшись, избавиться от подобного было уже не в силах ни живых, ни мертвых. Пусть след был совсем бледным за давностью времени, но факт оставался неизменным: чужеземец видел Бездну.  – Откуда у тебя Его благословение? – Алатус не называет имени, это и не нужно. Он уверен, что смертный его поймет и без уточнений. А если нет – то разверзнется гора клинков и море огня, а земля с удовольствием впитает свежую кровь невежды, посмевшего обманом получить себе благословение Архонта.

На других людей Сяо все равно. Пусть демон и считал их глупыми, но внезапное появление и яростный голос, сквозь который прорывалось рычание, заставили банду нерадивых грабителей (или, быть может бродяг, кто разберет этих оборванцев) отступить от Яксы и его собеседника.

Отредактировано Xiao (2025-02-19 18:59:29)

Будь у Алатуса хоть немного меньше выдержки, копье бы уже распороло и ткань, и теплую кожу, позволяя свежей крови проступить и упасть в землю, настолько эмоции захлестывали и толкали под руку. Ярость обжигала совсем как пламя, подтачивала изнутри соблазном сорваться, отбросить приличия и правила, поставив на колени наглеца, что усмехался, не чувствуя, или скорее, игнорируя опасность.

Солнце неизбежно клонилось к горизонту, еще немного – и скроется за силуэтами гор. Последние лучи падающего светила пусть и были ярки, но совершенно не согревали, они, словно в насмешку, путались в рыжих волосах, высвечивая их до янтарного сияния, напоминая о цвете печатей, скрепляемых Мораксом.

Люди бежали прочь. С проклятиями, криками, молитвами небу, они разбегались подобно мелким ничтожным букашкам, пытаясь найти себе укромное место, где их жизни не будет ничего угрожать. Они если не понимали умом, то чувствовали сердцем или же тем, что отвечало за интуицию, что сейчас был вопрос не чести и гордости, но смерти, болезненной, яркой, пугающей.

Глаза наглеца не дрогнули, когда он смотрел на Яксу. Ни удивления, ни ужаса, ни недоумения в них не мелькнуло, лишь предвкушение и ожидание. Только восторг, маска для вида, за которой скрывалось внимательное оценивание сил и возможностей.

Он знал тех, кто искал любую возможность сразиться, жаждал опасности на поле боя, бросаясь на противника вдвое сильней. Подобные воины были той еще проблемой в прошлом: они наслаждались звоном клинков и яростью, что питала великие войны, и не было ничего, что имело значение кроме битв. Собственные жизни они считали разменной монетой, которую не жалко уплатить за хорошую схватку. И пусть Яксы и являлись элитой войск Архонта, сильнейшими среди Адептов на стезе войны, но даже им приходилось быть осторожными с такими противниками.

Сяо отпрыгнул, разрывая контакт, опасаясь, что вместе с клинками взорвется и пространство водяным куполом. Крепче перехватил Нефритовый Коршун, взмахом привычным отводя оружие для удара, готовясь отбить любую атаку. Слова, прозвучавшие о служении госпоже, болезненно отзываются где-то внутри, давая как новое топливо обжигающим чувствам, так и догадку о личности человека, что стоял перед ним. Предвестник Фатуи, посмевший нарушить покой Ли Юэ. Предвестник бурь, разрушающий старые устои во славу своей Царицы.

«Тем лучше, – мелькает быстрая мысль в голове. – Значит, его хватит больше, чем на пару ударов».

– Ты смеешь смеяться над священными Контрактами, равняя их с глупыми спорами и состязаниями? – ухмылка рассекает губы Адепта, преображая и без того пугающий взгляд в совершенно хищный и дикий. – Я научу тебя должному почтению, смертный, – в силах Яксы прикончить противника быстро, пусть это и будет стоит больших усилий, но до тех пор, пока Алатус не получит ответы, смерть глупца – невозможное действо.

И все же, под волнами шторма, что бьются о разум злостью и жаждой крови, Сяо продолжает размышлять, отчего печать Владыки Камня выглядит такой яркой и ровной, словно бы поставленной рукой самого Архонта.

«Если это так, я не должен убивать наглеца», – Алатус не знает, волнует его подобный расклад или же сейчас все подвержено злости, не знает, что истинно в словах смертного, а что есть насмешка и жажда почувствовать острие нефритовой стали у горла.

Охотник на демонов атакует первым. Ныряет в лемнискату ветра, чтобы появиться рядом в разящих сполохах холодного анемо, жалящих как оружие, рассеивая гидро вокруг, так и противника, не давая тому время отступить и перегруппироваться.

– Ты говоришь о служении, но какая цена твоим словам? Сможешь ли выбрать, какому Контракту будешь следовать, или предашь Его доверие? – яшма взгляда остается холодной и острой, как и драгоценный Кор Ляпис, сокрытый в глубинах гор.

Каждое слово – удар, резкий и хлесткий, на землю падают капли воды, а Коршун привычно танцует в руках, выводя связки приемов и выпадов. Нет звона стали, нет гула нефритовой песни о столкновениях, но Сяо нельзя расслабляться и ослаблять бдительность.

Как бы ни подхлестывала ярость адепта, он продолжает быть беспощадно-аккуратным, выверяя каждый свой удар, чтобы не убить наглого рыжего. В его силах закончить бой всего единственным метким ударом, одним ритуалом, перед которым не выстоит никакой смертный, сколь искусным бы он ни был на поприще битв, но гео печать не тускнеет, не меркнет, заставляя сомневаться все больше и больше в том,  возможно ли подобное.

– Хах, думаешь, у тебя хватит сил, чтобы желать подобного? – Сяо позволяет себе непривычное: насмехаться над противником. Останавливается, уходя от выстрелов гидро, не приближаясь ближе, не тратя сил на сближение и удары. Склоняет голову к плечу, оценивающе глядя на человека, пытаясь увидеть в нем хоть что-то, что могло заинтересовать Властелина.

Будь у этого смертного в запасе хотя бы сотня лет, он мог стать действительно непревзойденным воином. Быть может, будучи адептом, он смог бы достичь великих свершений, стать кем-то легендарным, но человеческая жизнь для адепта – что искры костра на ветру. Стремительные, яркие, затухающие. Порыв яростного ветра – и от искр останется лишь пепел и след на руках, что смоется морской водой быстрее, чем успеешь заметить потерю.

Несомненно, наглец раздувает словами и действиями пламя ярости Сяо. Надеется на ошибку, чтобы нанести удар. Подражает увиденному стилю Архонта, следует за потоком движений, но выполняет совершенно небрежно, настолько, что Алатусу хочется выть. Но ясно одно: кем бы ни был фатуец, он точно сражался с Мораксом. Достаточно, чтобы смочь повторить тройку-другую ударов, пусть и достаточно блекло, словно бы рябящее в водной глади иллюзия, что только отдаленно напоминает собой настоящий объект. А значит, в этом он не лжет. След истинно оставлен Архонтом.

– Твоя жизнь слишком коротка для всего, – Охотник на демонов выжидает. Отдает право инициативы смертному, усмехаясь ему в лицо, но не дает себе повода сорваться в злость, холодным взглядом глядя на соперника. Сколь не был наглым смертный, он выстоял в бою против Моракса. Значит, его жизнь нужна была Владыке, и не в праве Яксы ее обрывать.

Уходить от хищных волн и стрел легче, чем пытаться пробиться сквозь плотный барьер гидро и череду ударов ближнего боя. Слишком непредсказуема вода, принимая любые формы, нужно быть готовым ко всему. Но расстояние позволяет держать преимущество, ускользая от каждого выстрела в лемнискате ветра, оставляя после лишь темные всполохи режущих лезвий вихря.

Солнце за спиной стрелка. Якса старается уйти с этой линии, но выстрелы, на удивление, не такие смертельные, как могли быть. Привыкший силе удара и меткости Гань Юй, Сяо находит их слишком слабыми, словно бы нелепыми по сравнению с тем, с каким мастерством отзывались в руках удары копьем и клинками. Возможно, то отвлекающий маневр, и потому Якса не теряет концентрации, лишь выдает себя усмешкой и разговорами, к которым обычно не склонен в бою.

– Хотя, на что-то и ты можешь сгодиться для Него, – Сяо так же предельно серьезен в своих словах. Лишь в силах Моракса решить, кто ему необходим для каких дел, и Алатус не собирается говорить за своего господина. Но желание проучить наглеца от этого не меньше.

Отредактировано Xiao (2025-03-10 21:32:42)

Алатус смотрит – действительно смотрит, оценивает, запоминает движения, паузы в ударах, гибкость замаха и элементальную силу, отзывающуюся на волю человека.  Прикладывает к этому бою больше усердия и сил не только потому, что старается не убить, как бы парадоксально это ни звучало, но и потому, что боец наделен опытом и жаждой боя больше, чем кто-либо из противников Яксы за последние пару сотен лет.

Ничего не произносит в ответ на вопросы, звучавшие больше как издевки, лишь с большим внимание смотрит на то, как тетива изменяет форму лука в натяжении, оттягиваясь до упора, меняя оружие в изящную смертоносную дугу. Сяо не знает, хочет ли он говорить хоть что-то о Мораксе, или же это будет игра на цисяньцине перед скотом, что не сумеет познать и толики величия божества из рассказов. Способны ли смертные действительно оценить деяния Архонтов в полной мере? Способен ли на это тот, кто переполнен в душе жадностью, мечтая получить то, что не могло принадлежать никому?

Возможно, причиной была сдержанность и сосредоточенность, но мощной атаки в форме морского создания Охотник на демонов легко избежал, в очередной раз нырнув в лемнискату ветра, оказавшись на небольшой скале, что возвышалась над площадкой, где разгорелась битва. Холодным взглядом осматривая поляну, залитую соленой водой, демон лишь коротко выдыхает, беря от легкой передышки все, что может.

– Твое упрямство будет стоит тебе жизни, глупец, – слова падают в пространство так же массивно и громоздко, как и растворившийся нарвал; Нефритовый Коршун в руках становится тяжелее, острие почти касается земли, застывшее, распарывающее пространство неба и очертаний гор позади, высвеченное последними лучами солнца оружие ярко, торжественно и неотвратимо сияет, готовое к любому удару или приему.

Конечно, бурлящая внутри злость никуда не делась. Он сжигала терпение, миг за мигом подтачивала волю, соблазняла сорваться, смешивалась с шепотом и хрипами голосов кармы, но державшая древко рука не дрогнула, когда отправила копье в полет. Выверенный четки бросок, сотрясающий камень за спиной у наглеца, оставляющий после удара воронку и трещины, густую пыль и мелкие камни, осыпающиеся на плечи смертного.

Якса, хоть и раздраженный, но следовал желанию Архонта не причинять вреда смертным, даже, если это были те, кто не заслуживали по мнению Сяо второго шанса на жизнь. Остаточные следы энергии в чужеземце не давали покоя Алатусу, и он действительно опасался, что сможет своим неосторожным решением разрушить планы Гео Архонта на этого человека. Какими бы они не были.

И все же, хоть оружие и не задело противника (мелкие камешки и упавший рядом ком с травой Якса не рассматривал как ущерб), но всполохи анемо, что рассеялись от удара, срезали рыжую прядь, оставляя алый росчерк на скуле. Адепт собирался было сделать шаг вперед, чтобы вернуться на импровизированную арену, но застыл на месте, слушая ветер и пространство, тревожно гудящее где-то вдали. Неясное чувство тревоги снова сжало сердце Охотника на демонов, и он лишь с досадой цыкнул, недовольный тем, что придется оставить противника и битву.

– Тебе благоволит удача, смертный. В следующий раз так везти не будет, – разминая запястье, произносит Сяо, смотря на противника сверху вниз, чувствуя необходимость узнать у самого Моракса, как быть в следующий раз, когда он столкнется с этим безумцем, ищущим дыхание смерти и звуки битвы.

То, что их встреча неизбежна – Алатус даже не сомневается.

Нападать на противника со спины Алатус считает ниже своего достоинства, поэтому он не сдвинулся ни на миллиметр, продолжая задумчиво щуриться. Он не услышал сказанных слов, но подозревал, что они предназначались для Моракса. Якса мог учуять почти любого на многие ли вокруг, но сейчас не ощущал ровным счетом ничего кроме своей злости и досады. И собирающейся где-то в топях темной энергии, которая планомерно подтачивала выставленный барьер, прорываясь на поверхность.

«Везению этого смертного могут позавидовать сами Архонты», – размышляет Сяо, неотрывно наблюдая за тем, как человек берет в руки Нефритовый Коршун, оценивая его, словно бы примеряясь, по руке ли копье, достаточно ли тяжелое и удобное. На это внутри поднимается волна недовольства, но демон не издает ни звука, прекрасно зная, что оружие, как и Бацю, обладало собственной волей и каменной преданностью, признавая хозяином только одного владельца.

Невольно вспомнив о каменном ките, создании Рекса Ляписа, Охотник на демонов усмехается тому, как порой бывает изменчива и насмешлива Судьба: созданное в помощь Киту, его оружие сразило много чудовищ доисторических морей, среди которых были и те, кто формой напоминали Небесного Посланника. Сражение с фатуйцем вызвало чувство ностальгии по давно забытым историям, что смешались и растворились в потоках глупой болтовни людей.

– Я не намерен потакать твоим желаниям, – ровно отвечает Сяо, забирая копье и качая головой. Лишь одна мысль о новом бое кажется демону проблемной, но говорить, что следующего раза не будет он не собирается, прекрасно понимая, что подобное лишь больше влечет безумцев, живущих битвами и азартом сражения. Зачем этот человек нужен бывшему Архонту? В чем его ценность? Взгляд Адепта задерживается на лице воина, и, неожиданно для самого себя, Алатус произносит, позволяя копью раствориться в потоках энергии, скрываясь от взоров смертных. – Предел силы – самоуничтожение. Не упорствуй, иначе достигнешь его, – это предупреждение для бойца, что не побоялся вступить в бой с Яксой, даже несмотря на то, что он знал о разнице в силе. Сяо не мог отрицать того, что помимо раздражения, он испытывал к этому наглецу уважение. Его умения, его решительность и жажда сражений несомненно стоили внимания, и быть может, при других обстоятельствах, Сяо так же бы наслаждался боем, отдаваясь поединку с головой.

Полотно неба начинает неизбежно темнеть, приветствуя вступающую в свои права ночь. В воздухе все еще витает запах соли, и где-то среди камней тихо журчит вода, уходящая ниже. Ветер и вправду беспокойно мечется меж скал, легкими порывами толкая Алатуса в спину, словно бы подгоняя того вернуться к бдению. Он поворачивает голову на восток,к горам, туда, где расположена Гавань, где обосновался мудрый и знающий о многом консультант. Туда, куда был направлен взгляд смертного, смотрящего словно бы сквозь пространство, знающего, что за ним наблюдают.

Алатус не чувствует ни пристального внимания бывшего Архонта, ни движения сил гео, отчего решает, что все же не перешел грань недозволенного своими действиями. Он позволяет себе один тяжелый вздох, прежде чем без слов прощания раствориться в лемнискате ветра, оставляя после себя лишь темные всполохи анемо.

Достаточно и безмолвного обещания непременно сразиться вновь, оставленного среди скал вместе с солью и ветром.